Она заметила, что я обратил на это внимание и, улыбаясь мне соблазнительной улыбкой, подошла ко мне так, что её грудь стала похожа на пытающийся взлететь бомбардировщик. Ей нравилось привлекать внимание.
— Гарри, — сказала она. — Я знаю, что ты ненавидишь смешивать бизнес и удовольствие, но есть кое-что, о чем бы я хотела завтра с тобой поговорить.
— Извини, милая, — сказал я со своим лучшим акцентом Бугермена. — Не завтра. Выходной. Важные вещи. Занят.
— Я знаю, — сказала Энди. — Но я надеялась…
— Если это смогло подождать до тех пор, пока мы доиграем в «Акронус», то это сможет дождаться конца моего вых… выходного. — Сказал я твердо.
Энди почти вздрогнула от моего тона, но кивнула:
— Хорошо.
Я почувствовал, как мои брови удивленно приподнимаются вверх. Я не вкладывал слишком много твердости в свои слова, и Энди не была из того типа людей, которые обращают внимание на вербальные залпы, невзирая на их тон или значение. Образно говоря, эта женщина была как танк.
— Хорошо, — откликнулся я. — Я позвоню.
Пока я забирался в машину, к Энди подошел Кирби. Он обнял её сзади и прижал спиною к своей груди, глубоко вдыхая аромат её волос. Она закрыла глаза и прижалась к нему еще сильнее.
Нда. Я почувствовал себя немного вуайеристом, поэтому резко дернул рычаг переключения скоростей и поехал домой. Только одно имело значение во времени, невзирая на всё, что сказала Джорджия. Я все-таки позвоню.
Когда я собрался остановиться на покрытой гравием парковке, возле деревянного дома, в котором живу, я уже знал, что у меня проблемы. Возможно, это была сверхразвитая интуиция, остро заточенная за годы детективной работы печально известным Гарри Дрезденом, — профессиональным чародеем города Чикаго, Сверхъестественным шерифом, охотником на привидений и просто странным всезнайкой. Но моя мистическая интуиция забила тревогу при ощущении Тени Смерти, кружащей поблизости.
Или может быть, все дело было в большом черном фургоне, разрисованном пылающими черепами, пентаграммами с козлиными головами, и перевернутыми крестами, который был припаркован перед моей входной дверью. Шесть-шесть-шесть на одно, полдюжины на другое.